На стене, над фортепиано, в моей комнате – картина «Зимний пейзаж» … Но - странное дело – в любое время года мне от этой «зимней» работы становится по-весеннему тепло. Это – авторский подарок Валентина Алексеевича Попкова. На голубовато-белом, сиренево-дымчатом фоне, как точки-капельки, просачиваются сквозь холодное пространство ягоды рябины, словно символизируя нашу хрупкую, живую память о прекрасном Человеке, Художнике, Философе, памяти, - пробивающей неумолимый холод Вечности.
Валентин Алексеевич часто бывал у нас, а мы с женой Татьяной и дочкой Леной – у него в мастерской – ведь дома наши – по соседству – видны из окон. При первом душевном порыве, по поводу и без повода, с телефонным звонком или без – наши двери, как и души, были всегда открыты друг другу. И это происходило как-то естественно, само собой. Наверное, прежде всего потому, что нам вместе – было интересно. Подлинно интересно. Валентин Алексеевич был очень музыкален, любил и умел петь (рассказывал, что в молодости даже пел в хоре Казанской государственной консерватории), а я ещё со времён своей жизни в городе Горьком как-то сразу полюбил ни на что не похожую атмосферу с запахом красок в мастерских горьковских художников Д. Арсенина, В. Холуёва, С. Малиновского. Иметь редчайшую возможность - быть допущенным в святая святых – в сам процесс зарождения идеи и её постепенного воплощения – уникальное, счастливое стечение многих обстоятельств и, прежде всего, - дружеского, человеческого и творческого доверия, за что я навсегда благодарен Валентину Алексеевичу.
Ещё я благодарен ему за то, что немало дней и ночей своей жизни, любви, таланта и сердечности он подарил мне и моей семье, создавая наши портреты, которые выставлял на своих многочисленных авторских выставках, в том числе и на памятной презентации в Музее изобразительных искусств им. С. Эрьзи «Друзей моих прекрасные черты».
Порой, сидя в удобном, старом кресле в его мастерской за чаем и неспешной беседой, я становился свидетелем того, как Валентин Алексеевич вдруг вмиг срывался с места, доставая свой чёрно-белый фотоаппарат и начинал быстро снимать кого-то из окружающих, поясняя, что это мгновение – чудесно и может ещё пригодиться… В любую секунду он готов был увидеть что-то прекрасное, созвучное его душе. В любую секунду он готов был к работе, к творчеству. А как он сокрушался, когда однажды мастерские художников вдруг перестали отапливаться и даже был отключен свет. У него отбирали световые часы для работы! А он ещё так многое из задуманного не успел… Для него время творчества осмысливало всю его жизнь! И с какой любовью он рассказывал о своём домике в Тарханово, приглашая меня туда.… Как ему там работалось!.. Сколько им там пережито и написано… Мне почему-то запомнилась история про оползень, который едва не разрушил его дом. Дом, в котором он закончил свой земной путь…
У меня и сейчас перед глазами многие картины, написанные с видами из его деревенского окна. И хоть я так и не успел принять его приглашение, порой, мне кажется, что Тарханово для меня стало почти родным.
Валентин Алексеевич был очень красивым, благородным и искренним человеком. В нём было удивительное сочетание породы графской и человека-труженика, крепко стоявшего на земле и знавшего не понаслышке о крестьянском труде. И то, и другое – было одухотворено внутренней силой и мужественностью. Валентин Алексеевич был яркой, магнетичной и сильной личностью. Он мог говорить прямо в лицо человеку всю правду. И это не было оскорблением, это была твёрдая позиция интеллигента, его искреннее убеждение в том, во что он верил. А верил он, по-детски, - в добро, порядочность и красоту жизни. Верил в каждый новый рассвет, который подарит ему возможность выразить на чистом холсте то, что его так волновало в тот миг.
«Дружба – понятие круглосуточное» – писал М. Светлов. Валентин Алексеевич звонил нередко и в поздний час – общие вопросы возникали как-то сами собой и могли обсуждаться достаточно долго. Мы часто рассуждали на вечные темы, и он почему-то нередко в знак похвалы называл меня “словесником”. Я немного терялся, искренне удивлялся, благодарил, чувствуя, что это высокая оценка доброго друга. И это для меня было дорого.
Почему-то ещё особенно запомнились рассказы Валентина Алексеевича. Он их замечательно читал сам на наших встречах, они звучали на местном радио, за что спасибо редактору республиканского ГТРК и хранителю радиоархивов мордовской культуры Инне Видяевой. Эти непритязательные истории были пережиты и написаны самим художником. Сюжеты их – о простом и вечном. А значит, они всегда будут современны и понятны для многих поколений. И как было бы здорово, если бы на одной из будущих выставкок художника вышли бы в свет и его рассказы. А на обложке этой книги, как эпиграф, возможно, была бы помещена его ранняя картина «Наши деды» …
Валентин Алексеевич был добр и щедр. И когда уже после смерти художника в Музее им. С. Эрьзи была организована выставка его картин из частных коллекций, многие собравшиеся были поражены не только щедростью его таланта, но и щедростью его православной души – сколько своих работ он подарил друзьям и знакомым!
Он любил повторять нараспев слово: «Роскошно!». Он и сам был роскошным человеком и не только потому, что сохранил, сберёг и подарил Саранской епархии церковный колокол или множество старинных самоваров, раздаренных музеям и друзьям. Валентин Алексеевич щедро, пригоршнями, раздаривал самого себя, своё время, свой талант – нам, веря в красоту жизни, красоту человеческой души – до последних дней. Он неоднократно повторял слова художника Энгра: «Скупая похвала прекрасного – это оскорбление прекрасного». И сам он никогда не скупился на поддержку всего, что волнует душу. Я благодарен Валентину Алексеевичу и за то, что он со своею семьей всегда поддерживал меня, приходя на мои концерты и творческие вечера.
А, когда не стало Валентина Алексеевича, я написал ему посвящение «Памяти Художника», которое звучало и в час прощания, и спустя годы на моих концертах и в хоровом, и в оркестровом исполнении. Пусть в этих звуках останется мой благодарный земной поклон надёжному, искреннему, любящему мою семью Человеку, Другу, Художнику - Валентину Алексеевичу Попкову…
А зимний пейзаж над фортепиано в моём доме дарит Вечную весну…
«Странник» №3 2013 г.